Из одного металла льют медаль за бой, медаль за труд!

В 41-ом под Москвой он чудом не погиб в сожженной фашистами деревне, через год, шестнадцатилетним, уже работал помощником мастером в ФЗУ, в день Победы ликовал на Красной площади, а на пенсию вышел с должности директора завода. «Как я много успел-то», – слегка удивленно говорит Владимир Сергеевич Оленев, труженик тыла, ветеран войны и труда, орденоносец и человек, который никогда не унывает. Из жизни раскулаченных «Мама моя вышла замуж моего отца, когда он овдовел. Остался с тремя детьми. И своих родила тоже троих – двух сестер и меня, младшего. Отец богатый был, считался кулаком – ну, его и раскулачили. Всё отобрали, он бежал, скрывался, мы выжили в те годы только потому, что мама была прекрасной портнихой и обшивала весь наш Болхов. Но выжили, а к началу войны отца реабилитировали и он к нам вернулся. Вернулся, чтобы умереть – сильно болел, рак горла». Из зажиточных, «кулацких» времен Владимир Сергеевич помнит богатый сад и большой дом, в котором сейчас разместили целую школу. «С другой  стороны, и семья у нас была большая – детей шестеро, отец-мать, бабушки-дедушки. Но долго роскошество не продлилось, побарствовать не вышло»! Под Москвой в 41-м «В декабре сорок первого жили мы в деревне Дурыкино. Как-то сутки просидели в блиндаже – такой был страшный артиллеристский обстрел, с обеих сторон. Страшный – даже не достаточное слово. Было не просто страшно, озноб колотил, зуб на зуб не попадал! Когда через сутки вылезли из блиндажа – кругом всё горело. Сколько глаз видел – пожарище. Немец отступал полным ходом, всё за собой жёг». Исчезла и деревня Дурыкино. Семья Оленевых по случаю осталась ночевать на мельнице неподалеку, в Льялово. Выехали под вечер, а утром вернулись домой. Только дома не было, и деревни уже не было – печные трубы торчали, костры дымились. «Бог нас спас. Если бы на мельницу не поехали, сожгли бы вместе с избой. Повезло, да. Поселили нас как погорельцев  всей семьей в детский дом, в Сходню. Но я там недолго со своими прожил, пошел учиться в ФЗУ в Химках, при 301-м заводе. Общежитие дали, паёк хороший – 700 грамм хлеба». 301-ый авиационный Химкинская мебельная фабрика в 1937 году была передана в ведение Народного комиссариата оборонной промышленности СССР для производства авиатехники и переименована в завод № 301. В войну завод эвакуировали в Новосибирск и Горький, где создавались для фронта классические советские истребители Ла-5 и Ла-7. Самолетов фронту нужно было много, страна нуждалась в каждом, и остро требовались квалифицированные рабочие, чтобы эту потребность удовлетворять. Выучившись в ФЗУ при заводе, уже в 42-м году Володя Оленев стал помощником мастера и учил таких же семнадцатилетних пацанов слесарному делу. В послевоенных Химках конструктор Лавочкин занялся созданием принципиальных новых для СССР самолётов – реактивных истребителей. Для юного Оленева это решение оказалось тоже судьбоносным – здание фабрично-заводского училища, где он работал, было решено отдать под нужды нового производства, а училище – реорганизовать. «Я к тому времени уже был слесарем-инструментальщиком 5-го разряда, и поэтому мне предложили перейти работать на Силикатный завод, в Хорошёво-Мневниках, а остальные ребята отправились на Донбасс – бои там в 43-м велись ожесточенные. То, что осталось после отступления немцев, приводило в ужас – руины зданий, разрушенные шахты. На восстановление Донбасса съезжались со всей...